А ведь "Чёрный город" — книга куда более серьёзная и глубокая, чем кажется на первый взгляд.
Акунин, как всякий талантливый автор, сказал в ней намного больше, чем намеревался.
Дело ведь не в том, чем всё закончилось для Фандорина физически. Возможно, смерть его и мнимая, но вот поражение — реальней не бывает. И это не просто поражение детектива в схватке с преступником.
Дело гораздо серьёзней: сами жизненные установки протагониста оказались, пардон за каламбур, совершенно нежизненными.
Значит, есть Фандорин — рыцарь Порядка в борьбе с Хаосом. Есть его противник — революционер Дятел, он же Одиссей. И есть третий персонаж, которого я, чтобы не спойлерить, назову Иксом. Ему самим ходом событий назначена роль третейского судьи. Этот третий плотно общается с двумя первыми, знакомится с их взглядами, подвергается их влиянию.
И в итоге безоговорочно принимает правду Дятла, отвергая правду Фандорина. Наш безупречный герой терпит крах. Почему?
Полагаю, дело в том, что мировосприятие Фандорина статично. Он — частный сыщик, то есть не занимает какого—то строго определённого места в общественной и государственной структурах. Он в мельчайших подробностях наблюдал жизнь и во дворцах, и в трущобах. Он по многу лет жил в Японии и в Штатах. Уж кажется, была у Эраста Петровича возможность сделать нехитрый вывод: что город, то норов, что деревня, то обычай.
Понять, что универсальных и незыблемых установлений в обществе крайне мало, если вообще есть. Но ничуть не бывало.
Миром Фандорина продолжает оставаться тот, где вальсы Шуберта и хруст французской булки. Покушение на него для доблестного сыщика равнозначно угрозе конца света. Этот-то порядок он и защищает от Хаоса.
Вот вся его нехитрая политическая философия: "Безусловно, после прошлогодних московских приключений было бы благоразумнее годик—другой вовсе не показываться в родных палестинах, но в этом вопросе Фандорин компромиссов не признавал. Считал, что на Россию у него не меньше прав, чем у великого князя и даже самого императора. Если необходимость или, как сейчас, научный интерес требуют твоего присутствия на родине, августейшим особам придётся потерпеть. Мало ли что они венценосные, а Фандорин нет. С венценосных, собственно, и спрос больше. Если живёте во дворцах, едите на золоте и все вам служат, так сознавайте свою ответственность. Увы, вряд ли в России когда—нибудь появятся правители, понимающие, что царствование – Крёстный Путь, а золотая корона – Терновый Венец.
Мысли подобного рода Эрасту Петровичу приходили в голову довольно часто, и каждый раз настроение портилось. Те из соотечественников, кто относился к монархии сходным образом, все сплошь желали революции и именовали себя социалистами.
Фандорин в эффективность революций не верил, а к любым теориям, оперирующим понятиями «народ», «нация», или «классы—массы», испытывал необоримое отвращение.
Это надо же додуматься – сгонять людей в кучи по тому или иному внешнему признаку! Низвести человека, который есть венец творения, образ Божий и целая вселенная, до социальной функции, до муравьишки в муравейнике!"
Что любопытно, рук, ног и голов у образа Божьего Э.П. Фандорина приблизительно столько же, сколько у большинства других людей. Но ему этот факт почему—то оскорбительным не кажется. Итак, вот взгляд Фандорина, который он может предложить Иксу — и читателю тоже.
А что же Дятел? Его автор в деталях не прописывает, но этого и не требуется. От него достаточно одной идеи: "Другой мир возможен". Тот самый ненавистный Фандорину хаос, несущий зародыш другого порядка.
Чего, собственно, стоит любезный Фандорину порядок, если глянуть трезвым взглядом?
Тот порядок, где государство состоит из двойников князя Пожарского, только слабее и глупее? Тот, где из персов—гастарбайтеров выжимают последние соки, нефтяные магнаты в дикой роскоши мечутся от одного безумства к другому, а стражи пресловутого порядка ничем, кроме лихоимства, не занимаются?
Умеренный прогресс в рамках законности? Полноте, на дворе 1914 год — неужели сейчас хотя бы младенцы верят в его возможность?
Власть уже показала, что всякий, желающий малейших перемен, для неё бунтовщик хуже Пугачёва.
Бессмысленные мечтания, как остроумно выразилось миропомазанное величество Николай.
Революционеру Дятлу вовсе не нужно быть таким красивым, умным и нравственно безупречным, как Фандорин. Достаточно предложить хоть плохонькую альтернативу этому проклятому Порядку с большой буквы П (чертовски напоминающей виселицу) — и победа у него в кармане.
Оратор белоленточных митингов Борис Акунин крупными буквами написал фразу "МЫ НЕ ХОТИМ РЕВОЛЮЦИИ".
И аккуратно её зачеркнул.
! Орфография и стилистика автора сохранены
