– Маша, завтракать! – долетел с кухни мамин деловитый голос. – В садик опоздаем!
Зевая и протирая заспанные глаза, Машенька с видом мученицы прошлепала босиком к своему любимому месту, за столом у окошка. Отец вместе с братом Иваном уже сидели тут, уплетая что-то вкусное, судя по их сосредоточенной работе ложками. Девочка тоже поднесла ложку к тарелке, но вдруг застыла, глядя в нее:
– Тут зе ничего нет.
– Как нет, – удивилась мама. – Не выдумывай, ешь быстрее.
Машенька с озорным интересом посмотрела на мать: наверное, этим утром ее решили как следует разыграть? Тут же перевела взгляд на отца с братом, и лишь теперь заметила, что их тарелки тоже пусты. Иван с отцом погружали ложки в пустые тарелки, а потом подносили ко рту и с серьезным видом жевали воздух.
– Ну ма-а-ма, – недоуменно протянула девочка, – полози мне сто-нибудь.
– Ешь, – начинала злиться мать.
– Тут зе нет ничего, – развела девочка руками, широко открыв свои прекрасные как незабудки голубые глаза.
– Как нет? – гаркнул отец. – Ты что, не видишь?
Машенька с легким испугом покосилась на него, а затем приподняла край тарелки, чтобы папа мог получше увидеть, что та действительно была пуста.
– Ешь! – приказал отец. – Это же величие, это очень вкусно. Смотри вон как Ваня уплетает.
Иван продолжал щелкать ложкой по пустому днищу.
– Сегодня на завтрак у нас величие, – смягчилась мама. – Я добавила туда еще немножечко национальной гордости, плюс для горчинки ненависть к пиндосам.
– Да еда как еда, – поддержал отец, в очередной раз облизывая пустую ложку. – Я еще вон силой нашего оружия полил, смерть пятой колонне покрошил. М-м-м, – погладил он себя по животу, показывая Машеньке, насколько ему приятно и вкусно.
– Величие полезно, девочка. Будешь стройная и худенькая. – Мама подошла к дочурке и нежно потрепала за белокурые кудри. – Ну что ты? Давай ненависть к Навальному добавим, хочешь?
Брат Иван отставил тарелку с довольным видом:
– Фух, вот это нажрался, а у нас еще физра первым уроком. Как теперь бегать? Майдан не пройдет сегодня вообще вкусный получился. Мамуль, можно мне добавки?
– Сестре оставь, – укоризненно посмотрела мать.
Машенька посмотрела на маму, потом на брата, потом на отца. В уголках ее глаз уже гнездились слезинки. Она ошарашенно вглядывалась в лица родных, решительно не понимая, что же с ними всеми случилось. Мама начинала терять терпение.
– Что, голодная пойдешь? Я последний раз говорю, ешь!
Девочка отодвинула тарелку и, едва успев набрать воздуха в легкие, закричала навзрыд.
– У нас танки, самолеты, С-400! Нас боятся и ненавидят за нашу огромность! Но мы им доказали нашу силу! – перешел отец на ответный крик. – Мы еще немножко дали всему миру пожить, потому что мы самые добрые! Все достижения сделали русские! Наши деды воевали! Мы изобрели телевизор, мы.... – у него начиналась одышка – мы... мы их в ядерный пепел сотрем! Вот! – вскочил он и распахнул дверь холодильника, с пустых полок неприветливо сочился свет. – Полон дом еды, а она комедию ломает! А может быть ты ненормальная? А? Может, у тебя крыша поехала?
– Это... – брат Иван поднял глаза к потолку, словно вспоминая стишок, – Крым вернулся в историческую гавань.
Машенька взрывалась в каждом выкрике безнадежно и горько, отчаянно обращаясь к холодному кафелю кухни, огромному железному ножу на столе и пустоте утреннего тумана за окном. В дверь стучали. Мама засеменила открывать и было слышно, как соседка выговаривала что-то укоризненное. Видимо, в эту рань семейный скандал ее потревожил. Машенька сорвалась из-за стола, с разбегу прошмыгнула мимо мамы с соседкой и выскочила на лестничную площадку. Она босиком неслась по плиточному полу, потом по ступенькам, потом по ледяному и мокрому асфальту. Вдаль, вдаль, вдаль.
! Орфография и стилистика автора сохранены
